Стимулы, институты и намерения

Недавно я попросил своих студентов задать вопросы, которые у них возникли по “Принципам макроэкономики”. Многие студенты спрашивали: “Что самое главное в этой книге?” Я буду в восторге, если студенты поймут три ключевых идеи: Стимулы, Институты и Намерения. В частности, они должны знать…

• Стимулы имеют значение.
• Институты имеют значение.
• Намерения не имеют значения.

Очевидно, что я пишу “Намерения не имеют значения” с легким укором — я искренне надеюсь, что люди совершают поступки из лучших побуждений, но тот, кто изучает экономику, должен прийти к выводу, что намерения переоценены.

Стимулы — это вознаграждения и наказания, и они влияют на действия людей. Как написал экономист Стивен Ландсбург, “большую часть экономики можно обобщить четырьмя словами: “Люди реагируют на стимулы”. Остальное — комментарии”. Это не означает, что люди похожи (или с ними следует обращаться как с дрессированными тюленями, выполняющими трюки ради рыбки. Это просто говорит о том, что люди будут делать то, что приносит им чистую выгоду, и не будут делать то, что приносит им чистые убытки. “Стимулы имеют значение” предполагает, что изменение стимулов людей изменит их поступки. Нам не нужно знать, почему, и нам не нужна теория познания, чтобы сделать разумные предсказания о том, как люди изменят свои действия при изменении обстоятельств. Например, такая политика, как Национальная программа страхования от наводнений, которая делает менее рискованным строительство дома или предприятия в зоне, подверженной стихийным бедствиям, возлагая на налогоплательщиков финансовую ответственность за ущерб, поощряет людей строить дома и предприятия в зонах, подверженных стихийным бедствиям.

Когда мы обсуждаем стимулы, мы делаем акцент на прибыли, убытках и ценах. Кто-то получает прибыль, комбинируя ресурсы и превращая их в нечто более ценное, чем все остальное, что можно было бы сделать с этими ресурсами. Кто-то несет убытки, комбинируя ресурсы и превращая их в нечто менее ценное, чем все остальное, что можно было бы сделать с этими ресурсами.

Допустим, некто владеет и управляет пекарней. Для выпечки хлеба ему нужны мука, вода, дрожжи и другие ингредиенты. Ему нужна печь для приготовления хлеба. Ему нужен магазин, в котором он будет продавать хлеб. Ему нужно время, чтобы делать покупки, печь, заказывать товары, вести бухгалтерию и решать бесконечные задачи, связанные с ведением малого бизнеса.

Все, что использует наш пекарь, может быть использовано для чего-то другого. Кто-то может пить воду, которую он использует для выпечки хлеба. Здание, в котором он работает, может быть обувным магазином. Его печь могла бы быть установлена в ресторане на другом конце света. И вообще, вместо того чтобы вести свой бизнес, он мог бы заниматься чем-то другим.

Как ему узнать, разумно или расточительно он поступает? Решающую роль играют рыночные проверки, когда люди голосуют за или против его работы каждым своим действием. Тот, кто заходит в пекарню и покупает несколько буханок хлеба, голосует своими деньгами и говорит: “Выпечка буханок и их наличие в 8 утра в субботу в этом месте было лучшим способом использования этих ресурсов”. Тот, кто видит пекарню и идет дальше или просто спит в это время дома, тоже голосует своими деньгами, но в этом случае он говорит: “Я не думаю, что выпечка хлеба и его наличие в 8 утра в субботу в этом месте было лучшим способом использования этих ресурсов в свете всех альтернатив”.

Пекарь узнает, разумно или расточительно он поступает, суммируя все долларовые голоса за свои товары и сравнивая их с долларовыми голосами за альтернативные варианты. Если он получает прибыль, невидимая рука похлопывает ее по спине и дает важный сигнал: “Делай еще больше этого товара”. Если он несет убытки, он получает удар по лицу от невидимой руки и важный сигнал: “Делай меньше этого”. Получая и расходуя, люди не растрачивают свои силы. Они решают, как группа, что именно должно быть сделано.

Цены имеют решающее значение: каждая цена представляет собой кратковременный социальный консенсус относительно наилучшего использования товара. Консенсус является кратковременным, потому что люди действуют на основе постоянного потока новых идей о том, как и что использовать. Быстрый взгляд на Amazon показывает, что я могу купить органическую цельнозерновую муку за четырнадцать центов за фунт. Прямо сейчас кто-то, где-то, возможно, заказывает органическую цельнозерновую муку за четырнадцать центов за фунт, потому что думает, что может использовать кучу других активов, чтобы превратить каждый фунт муки за четырнадцать центов в выпеченный хлеб за двадцать центов. Я, с другой стороны, воздерживаюсь от покупки муки, потому что в этот самый момент я думаю, что лучшее использование моего времени и денег — это “сбережения в ожидании пенсии или чрезвычайной ситуации”, а не выпечка хлеба. Цена в четырнадцать центов за фунт передает важнейшую информацию, и как начинающий пекарь, так и экономист действуют на основе этой информации с учетом остальных своих знаний о “конкретных обстоятельствах времени и места”.

Цены должны быть надежными, чтобы люди получали правильные сигналы о прибыли и убытках. Именно здесь и появляются институты. Институты — это правила: по определению экономиста Дугласа К. Норта, они представляют собой,

“придуманные человеком ограничения, которые структурируют политическое, экономическое и социальное взаимодействие. Они состоят как из неформальных ограничений (санкции, табу, обычаи, традиции и кодексы поведения), так и из формальных правил (конституции, законы, права собственности)”.

Они имеют значение, потому что, снова цитируя Норта, они “обеспечивают структуру стимулов в экономике; по мере развития этой структуры она определяет направление экономических изменений в сторону роста, стагнации или спада”. Хорошие институты дают людям стимулы создавать вещи и достигать своих собственных целей, помогая другим людям достигать своих. Плохие институты дают людям стимулы причинять вред другоим людям. Экономисты относятся к свободным рынкам с большим энтузиазмом, чем широкая общественность потому что рынки дают людям хорошие стимулы. На свободном рынке товары и услуги проходят через очищающий огонь добровольного обмена. Дерево, сено и стерня, как правило, недолговечны, а золото, серебро и драгоценные камни — долговечны.

Отсюда вытекает замечательный факт о свободных рынках. Они побуждают людей помогать друг другу, даже если они не собираются этого делать. Это одна из самых важных идей Адама Смита. Как он писал,

“Не от доброжелательности мясника, пивовара или пекаря мы ожидаем нашего обеда, а от их заботы об их собственных интересах. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их самолюбию, и никогда не говорим с ними о своих нуждах, а только об их преимуществах”.

Другими словами, вы не заставите пекаря накормить вас, ворвавшись в его магазин и заявив: “Я голоден”. Вы не единственный голодный человек в мире, и, кроме того, у него много обязанностей перед семьей, друзьями, церковью, самим собой… список можно продолжать и продолжать. Вы заставите пекаря накормить вас, сделав так, чтобы это стоило его усилий — предоставив ему что-то, что поможет ему достичь его собственных целей. Трехлетний ребенок говорит: “Я голоден” и ждет, что родители его накормят, — это одно. Трудоспособный взрослый, говорящий “я голоден” другому трудоспособному взрослому (который, возможно, работает в пекарне, чтобы иметь возможность кормить и одевать трехлетнего ребенка дома) и ожидающий, что его накормят, — это совсем другое.

Примечательно, что, преследуя свои собственные интересы — заботу о своей семье, — пекарь помогает другим людям заботиться и кормить их собственные семьи. Когда пекарь встает перед рассветом и печет хлеб, который я куплю этим утром, он, вероятно, не думает обо мне и моей голодной семье. Он думает о себе и своей голодной семье. Точно так же, когда я покупаю хлеб, я не думаю о нем и его голодной семье. Я думаю о себе и своей голодной семье. Свободный рынок объединяет нас и позволяет нам заботиться о семьях друг друга как о своих собственных. Возможно, мы не собираемся помогать друг другу, но, тем не менее, мы помогаем друг другу.

История, газеты и ваши ленты социальных сетей полны примеров того, как люди послушно и искренне прокладывали дорогу в ад. Если вы хотите помочь людям, это еще не значит, что вы поможете им. Кто-то может искренне желать помочь людям, но его усилия могут “способствовать достижению цели, которая не входила в его намерения” и которая слишком часто вредит именно тем людям, которым мы хотим помочь. Благие намерения не являются необходимым или достаточным условием для достижения хороших результатов, и мы можем привести пример за примером политики, которую люди проводят, желая помочь другим, и которая в итоге приносит больше вреда, чем пользы. Тарифы на вишню. Тарифы на европейскую выпивку. Тарифы на сахар. Минимальная заработная плата. Управление транспортной безопасности. Контроль за арендной платой. Социализм. Иммиграционные ограничения. Регулирование. Законы о завышении цен. Это очень длинный список.

Экономический образ мышления имеет множество последствий, он охватывает множество областей, и легко потерять из виду основы среди шквала графиков, определений, уравнений, примеров и исключений. Однако, по сути, экономика — это изучение человеческих действий и их непредвиденных последствий, и если вы усвоите три принципа: стимулы имеют значение, институты имеют значение, намерения не имеют значения, то вы на пути к мудрости.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев

Арт Карден

Сообщение опубликовано на официальном сайте «socialcreditsystem.ru» по материалам статьи «Стимулы, институты и намерения»