Европейские монархи приходят и уходят, но американские СМИ следят в основном за британской монархией, видимо потому, что британцы говорят и пишут на английском языке. Американским обозревателям было нечего сказать, когда король Испании Хуан Карлос отрекся от престола в 2014 году в результате скандала с растратами. Но прошло всего несколько часов после смерти королевы Елизаветы II, а спекуляций о будущем британской монархии было уже предостаточно. Хейс Браун из MSNBC, например, что Елизавета удерживала угасающий институт, но “вполне вероятно, что [новый король Карл III] и его вероятный преемник, принц Уильям, увидят распад монархии”.
Посмотрим.
Но в одном Браун бесспорно права: “Колеса государства будут продолжать вращаться и без нее”. Конечно, будут. В современном мире ни один из европейских монархов не является значимым для режимов, над которыми они якобы “царствуют”.
Действительно, то, что мы говорим о “государстве” как о чем-то отличном от монарха, иллюстрирует важнейший факт о взаимоотношениях между монархами и государством в современном мире: государства заменили монархов в качестве источника юридической и военной власти на своих территориях. Современные государства расширили эту власть намного больше, чем мечтали даже самые амбициозные монархи прошлых веков. В этом есть своя ирония. В Европе именно монархи создали юридические и военные институты, создав тем самым огромные государства, которые мы знаем сегодня. Однако в этом процессе монархи теряли контроль над этими все более громоздкими бюрократическими институтами. В конце концов, монархи стали придатком государства, а не наоборот, как предполагалось изначально. Все это произошло еще до появления демократических государств. К девятнадцатому веку старая модель частного династического правления была уничтожена механизмами государств, как демократических, так и нет.
Монархия до появления государства
Конечно, сегодняшние монархии не следует путать с монархиями, существовавшими до того, как в XVI и XVII веках государство приобрело свой вес.
Монархи до появления государства были, по сути, частными землевладельцами, чей доход в значительной степени зависел от ренты, взимаемой с их частных владений. Эта рента не обязательно собиралась в виде денег, да и денег часто не хватало. Но эти землевладельцы, тем не менее, собирали ресурсы в виде урожая, военной службы или других натуральных платежей с тех, кто пользовался их землями. В этой среде, однако, не существовало “суверенного” института, который осуществлял бы монополию на средства принуждения, и система была, по сути, Это была, как выразился Джон Стрейер, система “государственной власти в частных руках и военной системы, в которой существенная часть вооруженных сил обеспечивается частными контрактами”. Эти контракты сводились к, по “правлению посредством личных связей”. Соглашения о военной службе, например, были обещаниями, данными конкретным лицам. Если эти лица умирали, договоры теряли силу.
Правящие династии были не постоянными, безличными государственными институтами, а сетями, скрепленными семейными узами и двусторонними отношениями. Территории, на которые они претендовали в той или иной степени, часто менялись. Не существовало Короли, правившие этими территориями, очень часто вели дела лично. Они лично заседали в судах, решая дела. Они лично возглавляли военные кампании, чтобы защитить свои владения от других.
Когда обязанности и земли короля становились слишком многочисленными, чтобы заниматься ими лично, это решалось с помощью соглашений, клятв и договоров с другими князьями в сложной сети вассальной зависимости, известной как феодализм. Это сохраняло локальность и зависимость от децентрализованного сотрудничества и переговоров. Но, опять же, это не давало монархам неоспоримой монополии в пределах своих земель. Многие могущественные короли были вассалами других королей и князей. Это естественным образом ограничивало власть королей и не позволяло им осуществлять то, что мы сегодня называем государственными прерогативами.
Возникновение государства
Однако к концу Средневековья некоторые из этих правителей стали достаточно богатыми, чтобы отказаться от неудобных соглашений “услуга за услугу” с другими князьями. Растущие излишки продовольствия и доступ к звонкой монете означали, что более богатые короли и князья могли напрямую платить за солдат и другие военные товары. Местных дворян можно было подкупить. Платные налоговые агенты, лояльные непосредственно королю, могли быть отправлены для сбора налогов. Военные действия также стали более дорогостоящими, что означало, что наиболее богатые князья и короли стали сравнительно более эффективно подчинять себе менее богатых конкурентов. Короли начали консолидировать больше земель и больше власти.
Это серьезно изменило ход игры. По мере того как короли становились все богаче, их богатство поддерживало растущее число клерков, солдат, судей и чиновников, доходы которых напрямую зависели от короля. Эти оплачиваемые бюрократы стали настолько многочисленными, что короли были вынуждены давать должности людям, не принадлежащим к внутреннему кругу монархии. Возник новый класс людей, которые зависели от короля в плане доходов, но, тем не менее, имели свои собственные интересы, свои семьи и свои собственные планы.
Это представляло опасность для самих монархов. Король наделил этих агентов зарождающегося государства определенной долей власти. Что, если бы они использовали эту власть для продвижения своих собственных целей и фаворитов? Эти люди могли потенциально подорвать способность короля собирать доходы, собирать армии или устанавливать “закон и порядок”. Действительно, к 1640-м годам некоторые сторонники испанского монарха опасались, что растущая бюрократия Испании может в конечном итоге
Однако монархи все равно двигались дальше. К семнадцатому веку монархи собирали огромные постоянные армии и строили огромные военные сооружения, способные противостоять новому оружию, использующему порох. Времена, когда армиями руководили лично, давно прошли. Как отметил Дж. Х. Эллиотт, центральное значение этой новой бюрократии, возможно, хорошо иллюстрирует эволюция монархов от людей, скачущих верхом в бой, к таким персонажам, как испанский Филипп II, который
Растущее государство означало растущую кучу бумажной работы по его управлению. И потому государство в конце концов должно было взять верх над самими монархами. По словам Мартина Ван Кревельда, к концу пятнадцатого века правители и их подданные уже осознавали, что в государстве существует механизм, отдельный от монарха. Возник новый словарь: такие слова, как “корона”, “государство” и “содружество” стали обозначать то, чем король не столько управлял, Королям больше не разрешалось просто заботиться о своих личных владениях. Это был, по словам Спрута, Говоря иначе, мы можем описать это как переход от частного землевладельца к государственному агенту.
Монархи поглощаются государством
К концу восемнадцатого века, отмечает Ван Кревельд, государство “больше не было идентично личности правителя”. Выросшее из инструментов, которые помогали монархам превращаться в абсолютных правителей, государство обрело собственную жизнь".
Неслучайно, возможно, это стало наиболее очевидным в королевствах с самыми сильными государствами того периода: Англии и Франции. В Англии, например, революционеры времен английской гражданской войны не только отрубили голову королю, но и вообще упразднили монархию. Это было сделано не по воле толпы, а с согласия представителей английского государства в парламенте. Другими словами, парламентарии ясно дали понять, что именно “народ” — который, как утверждал парламент, он представляет — определяет “содружество”. Роль короля заключалась лишь в предоставлении определенных услуг. В конце концов, парламент восстановил монархию, но урок был усвоен. В 1688 году парламент снова вмешался, чтобы заменить одного короля другим, более угодным парламенту.
Во Франции революционеры продолжили ту же тему. За несколько десятилетий до них король Людовик XIV создал самое большое, богатое и могущественное государство в Европе. Затем инструменты этого государства были обращены против династии самого Людовика. Людовик на смертном одре проницательно заметил: “Я ухожу, но государство останется навсегда”. Прапраправнук Людовика Людовик XVI мог бы сказать то же самое на виселице.
После этих кризисов стало совершенно ясно, что ни Англия, ни английское государство не являются собственностью короля или его династии. То же самое было ясно и для монархии во Франции. Действительно, монархии по всей Европе оказались в похожей ситуации. Это произошло за несколько десятилетий до того, как на смену монархам пришли демократические республиканские режимы. К тому времени королевское правление уже было полностью заменено государственными режимами различных типов. Монархии сохраняются во многих государствах Европы. Представители этих институтов сегодня часто выступают в роли заводил во время войны. Или же они могут быть использованы для открытой поддержки государства против его врагов, как, например, король Испании Фелипе, Националисты часто восхваляют монархов как символы “национального единства”. В этом мы не находим и следа того, чем монархи считали себя во времена
Перевод: Наталия Афончина
Редактор: Владимир Золоторев
Райен МакМакен
 |
Сообщение опубликовано на официальном сайте «socialcreditsystem.ru» по материалам статьи |