Кажется очевидным, что движущей силой локдаунов, принудительного ношения масок и принудительной вакцинации были прогрессивистские политические и медийные элиты. Это ясно для тех, кто живет сегодня, но стоит задуматься, не попытаются ли будущие учебники истории стереть вину прогрессивистов за те катастрофы, которые вызвала их политика. Приведенные ниже рассуждения носят умозрительный характер, и хотя плохие идеологии обычно уничтожают сами себя, но природа прогрессивизма, похоже, включает в себя стремление любой ценой избежать исторической расплаты, которая ему причитается.
Не так давно казалось вполне вероятным, что прогрессивистская элита в конце концов просто объявит, что с ковид-19 покончено и провозгласит себя спасителями человечества. Но режим дезинформации и цензуры спрятать правды. Разумные люди не могут отрицать и прогрессивистской политики, и до тех пор, пока известно, что движущей силой этой политики был прогрессивизм, этот эпизод будет порочить его репутацию и его основную догму о том, что технократические социальные планировщики, придерживающиеся “правильных” моральных убеждений, спасут человечество от самого себя.
Поэтому сейчас кажется вероятным, что прогрессивистские элиты, которые разработали и внедрили эти катастрофические политики общественного здравоохранения, начнут дистанцироваться от своих действий и в конечном итоге попытаются нарисовать новую историю, освобождающую их идеологию от ответственности за сегодняшние неудачи. Профессор философии Алекс Розенберг в книге “Как история ошибается” утверждает, что нарративная история почти всегда ошибаются в вопросе причин событий, потому что нарративная история, особенно популярная, всегда объясняет причины нашими собственными моральными установками. Если это так, то, возможно, и содержание истории может быть искажено по тем же причинам.
Как показал Мюррей Ротбард в книге “Прогрессивная эра”, американский прогрессивизм появился именно из такого типа морально мотивированных источников:
Прогрессивизм в значительной степени был кульминацией пиетистского протестантского политического импульса, стремления регулировать каждый аспект американской жизни, экономический и моральный — включая самые интимные аспекты семейной жизни. Но это также был любопытный альянс технократического стремления к государственному регулированию, так сказать, воплощения “ценностно-нейтральной” науки, и пиетистского религиозного импульса к спасению Америки и мира путем государственного принуждения.
Ценности американцев, воспитание и образование их детей должны были определяться элитой. Духовная, биологическая, политическая, интеллектуальная и моральная элита будет управлять, с помощью государственной власти, характером и качеством жизни американской семьи.
Если сегодняшние прогрессивисты являются наследниками этого комбинированного чувства морального и интеллектуального превосходства, то вполне логично, что в будущем они будут всячески сопротивляться ассоциации своей идеологии с нынешними моральными и интеллектуальными неудачами их политики. Они будут морально мотивированы для того, чтобы переформулировать свою идеологию так, чтобы оказаться на “правильной стороне истории” и переписать историю, которая будет преподаваться тем, кто был слишком молод во время этих событий.
Поэтому те, кто против такого переписывания истории, должны быть начеку. Они должны следить за всеми возможными направлениями, по которым может переписываться история в течение нескольких следующих поколений.
Во-первых, корпоративные СМИ и отделы коммуникаций агентств общественного здравоохранения могут все больше дистанцироваться от своей собственной плохой политики. Это уже началось. Они могут попытаться прикрыть свое отступление, заявив, что “наука изменилась” или что последний вариант вируса требует более мягкой реакции правительства.
Независимо от того, что и как они говорили в течение последних двух лет, независимо от того, насколько самоотверженно они занимались цензурой, мейнстримные СМИ и агентства общественного здравоохранения будут официально заявлять, что они выступают против дальнейших локдаунов, принудительной вакцинации и принудительного ношения масок. Если ничего не случится, они все еще будут у руля, когда истерия по поводу ковида наконец закончится навсегда. Таким образом, именно прекращение этой политики станет их официальным последним словом в этой истории. Если они смогут выбрать свое наследие, то это будет наследие не предыдущих двух лет, в течение которых они отстаивали эту политику, а последнего акта — прекращения этой политики.
Во-вторых, в течение нескольких лет после ковида, пока люди все еще помнят, кто проводил эту политику, прогрессивные комментаторы будут говорить об этой политике не как о том, что они поддерживали, а как о том, что было сделано “Америкой” или “обществом”. Это будет “время для исцеления”, а не время для обвинений. Такие заявления могут даже не быть намеренно обманчивыми. Просто человеку легче успокоиить свою совесть, называя ошибку, которая привела к негативным последствиям, чем-то, что “мы все сделали”, а не чем-то, что “я отстаивал”. Если весь общественный дискурс будет идти таким образом, то память общества о том, кто поддерживал эту политику, начнет деформироваться, неважно, намеренно это будет делаться или нет.
В-третьих, первые учебники, в которых ковид будет обсуждаться с точки зрения истории, истории, которая должна будет признать катастрофические последствия проводимой политики, будут читать дети, которые не жили или были слишком малы, чтобы помнить об этом. Это будет первое поколение, формирующее понимание эпохи ковида не на собственном опыте.
Если исторический нарратив, в котором не упоминается роль прогрессивистов в продвижении запретов, масок и вакцин, покажется явно неправильным тем из нас, кто пережил эти события, то тем, кто их не пережил, это не бросится в глаза. И если умы будут достаточно смягчены в течение ближайшей постковидной эпохи, когда общественный дискурс будет развеивать вину, те, кто пережил эпоху ковида, могут не заметить этого упущения в учебниках истории своих детей или не будут достаточно заботиться об этом, чтобы исправить ситуацию.
Эти учебники истории, скорее всего, будут включать в себя два общих факта, оба из которых будут настолько же правдивыми, насколько и вводящими в заблуждение. Во-первых, в них будет сказано, что изоляция, принудительное ношение масок и разработка обязательной вакцины начались во время президентства республиканца Трампа. Во-вторых, они, вероятно, смогут сказать, что все эти политики были прекращены во время президентства демократа Байдена. Эти факты свяжут в сознании поколения начало такой политики с политиком, связанным с консерватизмом (к которому будет причислено и либертарианство), а прекращение такой политики — с политиком, связанным с прогрессивизмом.
Только время покажет, произойдет ли что-то подобное на самом деле, но история подсказывает, что, скорее всего, да. Сколько людей сегодня знают, что И во многих отношениях это уже, кажется, началось: всего через несколько дней после того, как показало, что локдауны причиняют гораздо больше вреда, чем пользы, что она “не выступала за локдауны; это не было нашей повесткой дня — большинство локдаунов на самом деле было введено при предыдущем президенте”.
Сопротивление этой тенденции к переписыванию истории сегодняшних ошибок в политике общественного здравоохранения — не для того, чтобы позлорадствовать над чужими неудачами, а для того, чтобы помочь будущим поколениям не стать жертвами следующего набора разрушительных прогрессивных идей — требует, чтобы мы сегодня знали, как может начаться переписывание истории, и были готовы сказать общественности о том, что пытаются замалчивать или искажать.
Перевод: Наталия Афончина
Редактор: Владимир Золоторев
Роберт Замволт
 |
Сообщение опубликовано на официальном сайте «socialcreditsystem.ru» по материалам статьи |