Большая часть того порядка, который царит среди людей, не является результатом деятельности правительства. Он берет свое начало в принципах общества и естественной конституции человека. Он существовал до правительства и будет существовать, если правительство будет упразднено. Взаимная зависимость и взаимный интерес, который человек имеет к человеку, и все части цивилизованного общества друг к другу создают ту великую цепь связей, которая удерживает его вместе.

Землевладелец, фермер, производитель, торговец, коммерсант, и любой другой род занятий процветает благодаря помощи, которую каждый из них получает от другого и от всего общества. Общие интересы регулируют их заботы и формируют их законы; и законы, которые устанавливает обычай, имеют большее влияние, чем законы правительства. Иначе говоря, общество делает для себя почти все, что приписывается правительству.

Чтобы понять, сколько правительства и какой природы необходимо человеку, необходимо обратить внимание на его характер. Поскольку природа создала человека для общественной жизни, она приспособила его к этой позиции. Она сделала так, чтобы его естественные потребности всегда превышали его индивидуальные способности. Ни один человек не способен без помощи общества обеспечить свои собственные потребности; и эти потребности, актуальные для каждого индивида, побуждают объединяться в общество, так же естественно, как действует гравитация.

Но природа пошла дальше. Она заставила человека вступить в общество не только из-за разнообразия потребностей, но и из-за взаимной помощи социальных привязанностей, которые, хотя и не являются необходимыми для его существования, необходимы для его счастья. Нет такого периода в жизни, когда эта любовь к обществу перестает действовать. Она начинается и заканчивается вместе с нашим существованием.

Если мы внимательно изучим конституцию человека, разнообразие талантов разных людей, предназначенных для взаимного удовлетворения потребностей друг друга, его склонность к обществу и, следовательно, к сохранению вытекающих из него преимуществ, мы легко обнаружим, что большая часть того, что называется правительством, является простым навязыванием.

Правительство необходимо лишь для тех немногих случаев, в которых общество и цивилизация не могут быть компетентны; и нет недостатка в примерах, показывающих, что все, что правительство может добавить к этому, было сделано по общему согласию общества без правительства.

В течение примерно двух лет с начала американской войны, и более длительного периода в некоторых американских штатах, не существовало установленных форм правления. Старые правительства были упразднены, и страна была слишком занята обороной, чтобы тратить свое внимание на создание новых правительств; тем не менее, в течение этого промежутка времени порядок и гармония сохранялись так же нерушимо, как в любой стране Европы. Человек, а тем более, человек, находящийся в обществе, которое включает в себя большое разнообразие способностей и ресурсов, обладает природной склонностью приспосабливаться к любой ситуации, в которой он находится. Как только формальное правительство упраздняется, общество начинает действовать. Происходит всеобщее объединение, и общие интересы порождают общую безопасность.

Утверждается, что упразднение любого формального правительства является распадом общества, но на самом деле возникает совершенно противоположный импульс, который сближает людей. Та часть его организации, которую оно передало своему правительству, снова возвращается к нему, и, поскольку в результате взаимной выгоды люди привыкли к социальной и цивилизованной жизни, у них всегда остается достаточно принципов, применяемых на практике, чтобы перенести любые изменения, которые они сочтут нужным или удобным в свое правительство. Короче говоря, человек в такой степени является созданием общества, что его почти невозможно изгнать из него.

Формальное правительство составляет лишь малую часть цивилизованной жизни; и когда в ней установлено самое лучшее, что может придумать человеческая мудрость, правительство является скорее названием и идеей, чем реальностью. Именно от великих и основополагающих принципов общества и цивилизации — от общепринятой практики, на которую все согласны и которая поддерживается взаимно, от непрерывной циркуляции интереса, который, проходя по бесчисленным каналам, оживляет всю массу цивилизованных людей — именно от этих вещей, бесконечно больше, чем от всего, что может сделать даже самое лучшее правительство, зависит безопасность и процветание отдельного человека и всего общества.

Чем совершеннее цивилизация, тем меньше у нее поводов для правительства, потому что тем больше она сама регулирует свои дела и управляет собой; но практика старых правительств настолько противоречит обстоятельствам, что расходы на них увеличиваются в той пропорции, в которой они должны уменьшаться. Цивилизованная жизнь требует лишь немногих общих законов, причем настолько полезных, что независимо от того, используется ли правительство для их соблюдения, эффект будет почти одинаковым. Если мы рассмотрим, какие принципы лежат в основе того, что люди сначала уплотняются в общество, и каковы мотивы, которые регулируют их взаимные отношения впоследствии, мы обнаружим, к тому времени, когда мы достигнем того, что называется правительством, что почти все дела осуществляются естественным действием частей друг на друга..

В отношении всех этих вопросов человек является существом куда более последовательным, чем он сам это осознает, или во что хотят заставить его верить правительства. Все великие законы общества — это законы природы. Законы торговли и коммерции, как в отношении взаимоотношений отдельных людей, так и наций, являются законами взаимного и обоюдного интереса. Им следуют и им подчиняются, потому что стороны заинтересованы в этом, а не в силу каких-либо формальных законов, которые могут навязать или установить их правительства.

Но как часто естественная тяга к обществу нарушается или разрушается действиями правительства! Когда последнее, вместо того, чтобы основываться на принципах первого, начинает существовать для себя и действует на основе пристрастий и с помощью притеснений, оно становится причиной тех бед, которые должно предотвращать.

Если мы вспомним бунты и беспорядки, которые в разное время происходили в Англии, то увидим, что они происходили не от недостатка правительства, а от того, что правительство само было порождающей их причиной; вместо того чтобы консолидировать общество, оно разделяло его; оно лишало его естественной сплоченности и порождало недовольство и беспорядки, которых иначе не было бы. В тех ассоциациях, которые люди естественным образом создают для торговли или каких-либо дел, в которых о правительстве не может быть и речи, и в которых они действуют только на принципах общества, мы видим, как естественно объединяются различные партии; и это показывает, для сравнения, что правительства, далеко не всегда являясь причиной или средством порядка, часто разрушают его. Бунты 1780 года не имели иного источника, кроме остатков тех предрассудков, которые поощряло само правительство. Но в отношении Англии есть и другие причины.

Как бы ни были замаскированы чрезмерность и неравенство налогообложения, и то и другое имеет свои последствия и они всегда проявляются. Поэтому, огромная часть общества оказывается ввергнутой в нищету и недовольство, она постоянно находится на грани беспорядков, и, лишенная, как это, к сожалению, бывает, средств информации, легко поддается возмущению. Какой бы ни была кажущаяся причина беспорядков, истинной всегда является желание счастья. Это показывает, что в системе управления что-то не так, что-то наносит ущерб благополучию, благодаря которому общество сохраняется.

Попытавшись показать, что социальное и цивилизованное человеческое сообщество способно сделать почти все, что необходимо для его защиты и управления, будет уместно, с другой стороны, проанализировать нынешние старые правительства и проверить, соответствуют ли этому их принципы и практика.

Невозможно, чтобы такие правительства, какие до сих пор существуют в нашем мире, могли возникнуть каким-либо другим способом, кроме как полным нарушением всех принципов, священных и моральных. Неизвестность, в которой погребено происхождение всех нынешних старых правительств, подразумевает беззаконие и позор, с которых они начались. Происхождение нынешних правительств Америки и Франции всегда будут помнить, потому что это почетно, но что касается остальных, то даже лесть отправит их в безымянную могилу времени.

В ранние века мира, когда основным занятием людей было пасти стада и отары, бандитам было нетрудно захватить страну и подчинить ее себе. Установив таким образом свою власть, вождь банды переставал быть разбойником и превращался в монарха; отсюда и происхождение монархии и королей.

Происхождение правительства Англии, в той мере, в какой оно относится к тому, что называется линией монархии, будучи одним из самых поздних, возможно, известно лучше всего. Ненависть, которую породило вторжение и тирания норманнов, очень глубоко укоренилась в народе, потому, что она пережила все попытки стереть ее. Ни один придворный не вспомнит о комендантском колоколе, и ни одна деревня в Англии не забыла его. (Закон о комендантском часе был принят Вильгельмом в 1068 году. Он обязывал людей прекращать свою деятельность и не разжигать огни, обычно, после 20-00, когда прозвонит комендатский колокол. Нарушители карались как преступники. Этот закон был направлен против завоеванных англосаксов. Отменен в 1103 году, — прим.ред.)

Эти банды грабителей, разделив мир и поделив его на владения, начали, как это всегда случается, ссориться друг с другом. То, что было добыто насилием, следующие считали законным, и первого грабителя наследовал второй. Они поочередно вторгались во владения, которые каждый из них присваивал себе, и жестокость, с которой они обращались друг с другом, объясняет первоначальный характер монархии. Это было издевательство головорезов над головорезами.

Завоеватель рассматривал покоренного не как пленника, а как свою собственность. Под звон цепей, он вел его на триумфальный парад, и обрекал, по желанию, на рабство или смерть. По мере того как время стирало историю происхождения монархов, их преемники принимали новые обличья, чтобы избавиться от позора, но их принципы и цели оставались прежними. То, что вначале было грабежом, получило более мягкое название доходов; власть, которую они первоначально узурпировали, теперь переходила по наследству.

Что можно было ожидать от такого начала правления, кроме непрерывных войн и вымогательств? Этот порок не свойственен одному больше, чем другому, но является общим принципом для всех. Такие правительства не достаточно выносливы, чтобы вынести реформацию; и поэтому самое короткое и эффективное средство — начать все заново.

Какие сцены ужаса, какое совершенство беззакония предстают перед нами при созерцании характера и истории таких правительств! Если мы хотим изобразить всю подлость и лицемерие человеческой природы, от которых содрогнулась бы рефлексия, а человечество отреклось бы, то для портрета мы должны взять королей, суды и кабинеты. Любой человек, каков он есть от природы, со всеми его недостатками, не сможет соответствовать этому образу.

Можем ли мы предположить, что если бы правительство руководствовалось правильными принципами, то мир находился бы в таком же жалком состоянии, в котором мы его видим сейчас? Что побуждает фермера, идущего за плугом, отложить свои мирные занятия и начать войну с фермером другой страны? Или что побуждает производителя? Что такое господство для них или для любой группы людей в обществе? Добавляет ли оно акр к имуществу любого человека повышает ли его стоимость? Эти рассуждения хороши для нации, но они не подходят для правительства. Война — это карточный стол для правительств, а общество — обманутые в этой игре.

Если и есть чему удивляться в этой жалкой картине правительств, так это прогрессу, которого добились мирные искусства сельского хозяйства, производства и торговли под столь долго накапливающимся грузом уныния и угнетения. Это служит доказательством того, что принципы общества и цивилизации действуют в человеке с большей силой, чем инстинкт у животных. При всех препятствиях он добивается своей цели и не уступает ничему, кроме невозможности.

Общество в любом состоянии является благом, но правительство, даже в его лучшем состоянии, является лишь необходимым злом, а в худшем — злом невыносимым. Профессия управления всегда была монополизирована самыми невежественными и самыми безрассудными представителями человечества.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев